Хозяин Стоунгрейв-Холл - Страница 17

Внизу живота Виктории что-то шевельнулось, она уставилась на него. Будто прочитав ее мысли, тот заглянул ей в глаза. Когда их взгляды встретились, она потеряла дар речи, с трудом сглотнула, чувствуя, как вдруг краснеет ее лицо и все тело охватывает жар. Она была не в силах отвести взгляд, затаила дыхание. Сердце громко стучало. Бездонные голубые глаза Лоуренса напоминали два тлеющих сапфира. Он медленно повернул голову, наверное предоставляя ей время отойти от него. Или закричать. Или остановить его. Виктория продолжала стоять.

Оба смущенно смотрели друг на друга. Между ними витало нечто волшебное, точно натянутая струна скрипки. Кажется, парк уменьшился, солнце стало ярко-золотистым. Его лучи играли на настороженном лице Виктории, нежных щеках, отражались в глазах.

Зачарованный ее янтарными знойными глазами, Лоуренс не мог отвести взгляд. И снова Виктория бросила вызов его ожиданиям. Вместо того чтобы бежать в праведном гневе, приличествующем воспитанной девушке, она застыла невинной соблазнительницей, исполненной изяществом и скромным очарованием. Чего она ждала от него? Лоуренс находил ее физически желанной, но опасался, что при более длительном знакомстве она станет для него неотразимой. Ее грудь быстро вздымалась в томном предвкушении, в руках все еще был апельсин. Их разделяли несколько дюймов, лица почти прикасались, Виктория продолжала стоять на месте. Лоуренс чувствовал ее теплое нежное дыхание на своей руке, изучил каждый замысловатый изгиб завитушек ее роскошных волос. Не мог понять, почему она ослепила его. Сложилось впечатление, будто он слишком долго смотрит на яркий свет солнца. Виктория притягивала таинственной силой, преодолевая врожденное чувство осторожности и воли. Чем больше Лоуренс приближался к ней, тем безнадежнее терялся, его чувства устремились к какому-то возвышенному блаженству. Виктория стояла перед ним пленительной богиней. Солнечные лучи играли на серебристой шелковой вышивке ее платья. Лоуренс смотрел на нее не только с физическим вожделением, ее глаза обещали возвышенное дружеское общение, которого ему уже давно не хватало. Сознание пробуждалось, в памяти мучительно воскресло другое время, другая девушка. Инстинкт самосохранения предупреждал его о тысяче опасностей, однако, точно мерцающие отблески пламени, больно раня неумолимую волю, все еще теплилась надежда.

«Возможно, вполне возможно, – шептало его ранимое сердце, – в душе осталось нечто, что стоит спасти, а эта девочка может стать спасением, вдохновить, настоять на своем». Она способна разобраться в самых запутанных вопросах, тревоживших его душу.

Страстный взгляд Лоуренса остановился на ее восторженном лице, невинном, созревшем для обольщения. Он смотрел на ее прекрасный ротик, ожидавший чего-то, такой розовый и нежный, просто умолявший, чтобы его поцеловали. Он приблизил к ней свое лицо, но вдруг застыл, резко остановился и тут же отругал себя, твердя, что не сможет исправиться, никогда не сможет устоять перед красивой женщиной. Однако Виктория Льюис во многих отношениях еще ребенок, к тому же весьма впечатлительный. Он не имеет права воспользоваться ее невинностью, хотя уже готов поцеловать ее, однако воспользоваться уязвимостью девушки, которая вскоре испытает боль потери, значило бы поступить не очень честно. Лоуренс поднял голову, не веря тому, что упускает возможность поцеловать столь пленительное существо.

Виктория пристально смотрела на него, чуть запрокинув голову, раскрыв розовые губы. Вдруг она насторожилась, пришла в себя и отступила назад. В ней проснулась злость. Между ними воцарилась гнетущая тишина. Лорд Рокфорд вел себя по отношению к ней весьма непристойно, его поведение граничило с неуместным флиртом. Она может стать для него лишь женщиной, живущей в потаенном доме в каком-нибудь темном переулке. Там ее с наступлением темноты будут навещать тайком и с оглядкой.

– Не надо, – произнесла она, отступая назад. – Пожалуйста, не делайте этого. Так не подобает, для меня это неприемлемо.

– Вы правы, – ответил Лоуренс, нежно улыбнувшись. – Я совершил глупость. Извините меня. У меня нет привычки целовать хорошеньких юных леди в парках, хотя у меня и возникло ощущение, что вы посчитали бы это весьма романтичным приключением.

– Этого мы никогда не узнаем, – чопорно ответила Виктория. – Не знаю, чего вы добиваетесь, но я отвергаю ваши попытки. Думаю, вам следует остановиться и вспомнить мое положение, а также учесть, к каким общественным слоям мы принадлежим. Если вы заигрываете, вам следует знать: я не люблю, когда меня целуют ради развлечения. Если мужчина поцелует меня, мне бы хотелось, чтобы он сделал это из серьезных побуждений.

«Черт, какой же я проклятый грешник», – подумал Лоуренс, позабавленный ее отрезвляющими словами. Выпрямился, посмотрел на ее руки, сочившийся апельсин и передал свой носовой платок, надеясь забыть о том, что случилось.

– Если вы не собираетесь доедать апельсин, разумнее завернуть его в платок, а то испачкаете платье. Платок можете оставить себе.

Виктория посмотрела ему в глаза и, невзирая на резкие слова, почувствовала, как странная дрожь поползла вниз по спине. Она покраснела и захлопала ресницами, взглянула на него, прищурив глаза. В них запрыгали насмешливые игривые искорки.

– Вы, случайно, не добиваетесь того, чтобы я чувствовала к вам благодарность и считала себя вашей должницей?

Лоуренс нахмурил брови, его завораживающие губы дрогнули в уголках. Напряженный и странно вызывающий взгляд бездонных глаз приковал ее к месту.